Спектакль «Маленькие трагедии. Часть первая» вернулся к своей первозданной энергии

– Наверное, правильнее сказать, что мы не переделали спектакль, а вернулись к нашей первоначальной идее, и я, признаться, очень этому рад. Хотя, что значит вернулись? Спектакль продолжает жить своей жизнью, подвергаясь видоизменениям. По-настоящему вернуться, мне кажется, никуда нельзя. Прошёл год, мы приобрели наш собственный «опыт драматических изучений» и пришли к выводу, что хотим возвратиться к истокам, так сказать, к отправной точке и повести этот спектакль в другую сторону. Ведь изначально мы задумывали постановку из двух трагедий. Потом добавилась третья. Теперь мы снова вернулись к двум. Мы продолжаем экспериментировать. 

На выходе премьера «Маленькие трагедии. Часть вторая». Она тоже позволяет взглянуть на предыдущую работу под другим углом, с другой какой-то стороны. Ни для кого не секрет, что спектакль – живой организм. Наверное, главное изменение, которое произошло с первой частью «Трагедий» – спектакль вернулся к своей первоначальной энергии. Энергии драйва, азарта, молодости, игры! Этот спектакль никогда не был про сюжет, он всегда был про игру театра с театром, с жизнью в театр, про ярких актёров, про их стремления к реальному эксперименту здесь и сейчас. Для меня это важно. 

– Такая последовательность трагедий у Пушкина: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость» и «Пир во время чумы». Мы ее восстановили. Первой идёт история «Скупого Рыцаря», вторая «Моцарта и Сальери» соответственно. 

– Конечно, постепенно они меняются. Вместе с актёрами. Например, Сальери (Алексей Каракулов) и Барон (Мария Полыгалова) развиваются естественным процессом. Это такие прочные «сваи», фундаменты спектакля. Ведь они центральные персонажи, и вся игра строится вокруг них. А вот, например, Альбер (Алиса Санарова) – персонаж, которого мы всё ещё пытаемся осмыслить. Сейчас, мне кажется, что мы его почти создали. Почти разгадали собственную придумку. С Альбером, кстати, произошло много изменений. Он стал более несдержанным, злым, агрессивным, истеричным. Молодой человек, который не знает, что ему делать в той ситуации, в которой он оказался. 

Вообще девочки, которые играют «парней», замечательные. Альбер (Алиса Санарова), Иван (Наталья Макарова), Соломон (Маша Коркодинова) – они ловко задают эту игру в жанр, а потом тут же его разрушают, и снова возвращаются в игру. Я очень люблю такие вещи. Для меня в такой игре много живого. 

Сильно изменился Моцарт, которого играет Миша Меркушев. Сама структура этой роли для нас стала другой. Мы с Мишей всё дальше и дальше «вползаем» в этот феномен, в эту энергию, которая называется «Моцарт». У Пушкина это особенный персонаж. И здесь нужно понимать, что это именно пушкинский Моцарт. Он не имеет ничего общего с историческим лицом. Мы пытаемся через себя создать именно пушкинского Моцарта. Моцарт Меркушева стал злее, и мы уже не ищем ему никаких оправданий. У нас есть конкретный ответ, почему он так себя ведет, какая тьма у него внутри. 

Конечно, в связи с тем, что изменился вектор роли, изменилось и первое появление на сцене, костюм. В технических вещах многое поменялось, всего не перечислить. Главное то, о чём я говорил выше: спектакль вернулся к своей первозданной энергии. Пока актёры находятся в ней, спектакль живёт. 

Если раньше мы как будто прощупывали пушкинский текст, приближались к нему постепенно, то сейчас актёры берут его как свой, расчленяют его, разбирают на атомы и не боятся наблюдать, что из этого у них выходит. Мне очень нравится их отношение к природе этого материала. 

– Откуда такой интерес именно к «Маленьким трагедиям» Пушкина? 

– Сам Александр Сергеевич назвал их «опытами драматических изучений». Я люблю пушкинские трагедии, потому что они были его собственной лабораторией. На этих текстах он изучал, что такое драматическое искусство. Пушкину удалось написать трагедии, состоящие всего лишь из нескольких страниц! Как? Он начинал с кульминации. Пушкин отменил явную экспозицию, предысторию героев приходится собирать по крупицам, но этих крупиц более чем хватает.

Мы видим персонажей сразу в пике экстремальных обстоятельств, в максимальной точке их переживаний, как если бы застали Гамлета перед сценой с Гертрудой, где он убьёт Полония, или же на могиле Йорика, перед финальной дуэлью. Вот за это я обожаю «Маленькие трагедии» и считаю, что Пушкин опередил время, опередил темпы. Мне интересно это ставить, потому что я сам живу в таких темпах.  

Я оказываюсь в центре проблемы любого героя Пушкина через пару строк от начала. Это потрясает. Этого я пытаюсь добиться в нашем спектакле: нет долгого начала, все развивается очень стремительно. Зритель сразу попадает в эпицентр проблемы героя, в центр событий. Мы стартуем с кульминации и в бешеном темпе развиваемся к разрешению конфликта.