СКАНДАЛЬНЫЙ АВСТРИЕЦ МАРТИН КУШЕЙ
«Леди Макбет Мценского уезда» (именно так называлась опера Шостаковича в первой редакции) поставил в 2006 году в Нидерландской Опере режиссёр Мартин Кушей. Сегодня он занимает должность директора венского Бургтеатра, а журнал Focus включил Кушея в список 10 наиболее влиятельных режиссёров немецкоязычного мира в XX веке. Редкая его постановка не носила эпитета «громкая» или «скандальная».
Мартин Кушей © APA - Austria Presse Agentur
За спектакль «Коварство и любовь» по Шиллеру в 1993 году Кушей был удостоен премии Гертруды Эйзольдт для молодых режиссёров. Однако во время показа в городском театре Клагенфурта зрители выходили из зала в первые же минуты спектакля. Через три года Кушей дебютировал как оперный режиссёр. Его «Идоменей» (2015) в Королевском оперном театре Ковент-Гарден был освистан, а зингшпиль Моцарта «Похищение из сераля» (2017), представленный на фестивале в Экс-ан-Провансе, был настолько остросоциальным, что интендант фестиваля потребовал внесения некоторых изменений, а трансляции спектакля были отменены.
ЗВУЧАЩИЙ УЖАС БЫТИЯ
Мартин Кушей никогда не боялся шокировать публику, и поставленная им в 2006 году опера Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» представляла собой зрелище не для слабонервных. Ая Макарова в своей статье «Зеркало для горгоны», сопоставляя эту работу с его же «Тоской», отмечает, что Кушей в обеих постановках точно выбрал «способ трансформации звучащего ужаса бытия в движение и картинку».
Мир спектакля воистину ужасен. Хоть режиссёр и не изображает выписанный Лесковым мещанский быт в деталях, переносом в какую-то определённую эпоху или страну эту «Леди Макбет» назвать невозможно. Критики и журналисты сходятся во мнении, что на неё повлияли не только войны и репрессии века двадцатого, но и, например, теракты 11 сентября 2001 года. «Шостакович чрезвычайно критически изобразил людей, – говорит Кушей. – Но он не мог предположить, что на заре ХХI столетия мир станет еще хуже. Насилие, убийство, секс как товар превратились в нечто банальное. Человека как никогда отличает животная похоть. Он порочен и обречен. Никакого просвета, никакой надежды на спасение».
Тюрьмой для Катерины Львовны является прозрачный павильон, напоминающий клетку, которую сторожат живые овчарки на поводках. За этими стенами жизнь не лучше – там располагается пространство грязи, вместилище жуткой, бесчеловечной толпы, которая раздевает и насилует, оголяется и справляет нужду. На виду у зрителей происходит и то, что должно быть спрятано за стенами купеческого дома: кровавое доказательство лишения Катерины невинности, убийство её мужа ударом каблука туфли в глаз…
ЕСТЬ ЛИ ЛУЧ СВЕТА В ЭТОМ ТЁМНОМ ЦАРСТВЕ?
В финальном акте пустая сцена превращается в разверзшуюся бездну, где копошатся каторжники – раздетые до белья или полностью обнажённые, лишившиеся человеческого облика. Здесь под бесстрастными взглядами фонариков полицейских разворачивается настоящий ад, где царит насилие, унижение и страдание. Никакого парома и Волги – Катерина душит свою соперницу Сонетку своими чулками, на которых позднее вешается сама. Всё погружается во мрак, а единственный луч света в этом тёмном царстве, невозможный внутри пространства каторги-концлагеря, оказывается направлен на дирижёра Мариса Янсонса.
Спектакль Кушея – о беспредельности зла, он страшен и беспросветен. Режиссёр не следует за желанием композитора сострадать героине и достичь катарсиса в финале. Он заявляет: «Мир становится беспросветным, и это процесс неостановимый». И далее: «Оргазм и убийство — два диаметрально противопоставленных полюса, две экстремальные амплитуды любви и ненависти, два фундаментальных типа отношений между людьми. Эта чрезвычайная и непостижимая в своей глубине сущность человеческого поведения — основа моего решения „Леди Макбет Мценского уезда“... Это произведение не имеет ничего общего с романтической историей любви и убийства. Это — трагедия, которая пробуждает мало жалости и никакого страха: катарсис отсутствует».
«Катерина Измайлова» Бориса Мильграма, вслед за трактовкой Мартина Кушея, говорит о трагедии расчеловечивания человека. Австрийский режиссёр не стеснялся изображать грубое и низменное на сцене, сознательно приводя зрителя к ощущению омерзения. «Катерина Измайлова» в Театре-Театре, напротив, визуально и музыкально – завораживающая, гипнотически красивая. И чернота, которая разрастается внутри заглавной героини спектакля и заполняет собой весь его мир, на таком «фоне» видна особенно чётко.
