КОРАБЛЬ, МАСТЕР, КОСМОНАВТ И ДРУГИЕ

Древние римляне подарили нам фразу in vino veritas, ведь вино в их эпоху пить было безопаснее, чем чистую воду. Библия назидательно рассказывает об опьянении Ноя, порицая праздные возлияния. Но как бы вы ни относились к алкоголю, вам наверняка приходилось видеть людей «под градусом», и если не в жизни, то… на сцене.

1 марта на «Сцене-Молот» пройдёт премьера моноспектакля по пьесе Люси Прохоренко «Пьяный космонавт». Этот текст уже вошёл в шорт-лист Международного конкурса коротких пьес «Stories V», его высоко оценил драматург Константин Стешик. В Перми эту пьесу ставит магистрант ИСИ Дамир Сайранов: сыграть свою героиню Люсе Прохоренко предстоит самой. Зависимость – в данном случае алкогольная, но вообще любая, – превращается в пьесе в настоящий космос: это огромное пространство, в котором человек может пропасть и откуда не вернуться прежним.

Возможно, некоторых удивит такой выбор материала, но правда в том, что с давних пор люди в состоянии опьянения становились героями художественных произведений. Мы видели их на картинах, в кино и театре, читали о них в стихах и прозе. У каждого из них своя причина пить, свой путь – и относиться к ним можно очень по-разному. Предлагаем вспомнить известных героев отечественных и зарубежных пьес, которые любили выпить (для этой цели, как известно, принято собираться по трое), и посмотреть на них трезвым взглядом.

1.      Робинзон из «Бесприданницы» Островского

Сцена из спектакля Василия Сенина «Бесприданница», Театр-Театр

Роль этого персонажа не так объёмна, как у Паратова или Карандышева, однако сложно не заметить в весьма трагичном сюжете… комического актёра. Паратов, который и привозит Робинзона в Бряхимов, представляет его Кнурову и Вожеватову как провинциального актёра Аркадия Счастливцева – того самого Аркашу, который «приехал» из другой пьесы Островского, написанной восемью годами ранее. Речь, конечно, о «Лесе», в котором у Счастливцева была гораздо более важная роль. Кстати, «кочевать» из пьесы в пьесу героям Островского не привыкать: например, главный герой комедии «На всякого мудреца довольно простоты» Егор Дмитрич Глумов двумя годами позже появится среди персонажей комедии под названием «Бешеные деньги».

Итак, Робинзон – всего лишь звучная кличка. И стоит за ней целая история, которую Паратов на потеху местного общества не без удовольствия рассказывает:

«Ехал он на каком-то пароходе, уж не знаю, с другом своим, с купеческим сыном Непутёвым; разумеется, оба пьяные до последней возможности. Творили они, что только им в голову придёт, публика все терпела. Наконец, в довершение безобразия, придумали драматическое представление: разделись, разрезали подушку, вывалялись в пуху и начали изображать диких; тут уж капитан, по требованию пассажиров, и высадил их на пустой остров. Бежим мы мимо этого острова, гляжу, кто-то взывает, поднявши руки кверху. Я сейчас «стоп», сажусь сам в шлюпку и обретаю артиста Счастливцева. Взял его на пароход, одел с ног до головы в свое платье, благо у меня много лишнего. Господа, я имею слабость к артистам... Вот почему он Робинзон».

Выглядит и ведёт себя Робинзон весьма эксцентрично, особенно когда выпьет – а это он любит:

«Пьян! Разве я на это жалуюсь когда‑нибудь? Кабы пьян, это бы прелесть что такое – лучше бы и желать ничего нельзя. Я с этим добрым намерением ехал сюда, да с этим намерением и на свете живу. Это цель моей жизни».

И всё же Робинзон не так прост, как кажется на первый взгляд. Он горд, он артист… но все, что в «Бесприданнице», что в «Лесе», безапелляционно утверждают, что играет он плохо. Актёр, который сделал из призвания ремесло, который крадёт пьесы и бутафорские ордена, чтобы было на что прожить, скитаясь без паспорта, не может смириться со своей участью. А потому пьёт, находя в этом то удовольствие, которого не сможет получить на сцене.

2.      Дядя Ваня из одноимённой пьесы Чехова (и доктор Астров оттуда же)

Астров (Владимир Вдовиченков) и Дядя Ваня (Сергей Маковецкий) в спектакле Римаса Туминаса «Дядя Ваня», Театр имени Евгения Вахтангова

Кто не слышал знаменитой цитаты Антона Павловича о том, что на сцене люди пьют чай, а в это время разбиваются их жизни? Но герои пьес самого Чехова пьют не только чай. Например «Дядя Ваня» буквально начинается с того, как старая няня предлагает доктору Астрову выпить водки. Тот отказывается, потому что пьёт её «не каждый день», но читайте дальше – и вы увидите, как Соня будет сокрушаться:

Соня. А ты, дядя Ваня, опять напился с доктором. Подружились ясные соколы. Ну, тот уж всегда такой, а ты-то с чего? В твои годы это совсем не к лицу.

Войницкий. Годы тут ни при чем. Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Все-таки лучше, чем ничего.

Если для Войницкого – того самого дяди Вани – пить означает наполнять свою пустую жизнь чем-нибудь, хоть бы и ненастоящим, Астров имеет свои причины приложиться к бутылке. Доктор стал циником и брюзгой, разочаровался в своих идеалах, усомнился в целесообразности своей работы. И вот ночью, раздосадованный на профессора Серебрякова, который по своей болезни считает, что имеет право тиранить жену и дочь, а доктора гонять за тридцать вёрст по пустякам, Астров вновь тянется за рюмкой:

Соня (мешает ему). Нет, прошу вас, умоляю, не пейте больше.

Астров. Отчего?

Соня. Это так не идёт к вам! Вы изящны, у вас такой нежный голос... Даже больше, вы, как никто из всех, кого я знаю, – вы прекрасны. Зачем же вы хотите походить на обыкновенных людей, которые пьют и играют в карты? О, не делайте этого, умоляю вас! Вы говорите всегда, что люди не творят, а только разрушают то, что им дано свыше. Зачем же, зачем вы разрушаете самого себя? Не надо, не надо, умоляю, заклинаю вас.

Астров (протягивает ей руку). Не буду больше пить.

Соня. Дайте мне слово.

Астров. Честное слово.

Соня (крепко пожимает руку). Благодарю!

Астров. Баста! Я отрезвел. Видите, я уже совсем трезв и таким останусь до конца дней моих. (Смотрит на часы.) Итак, будем продолжать. Я говорю: моё время уже ушло, поздно мне... Постарел, заработался, испошлился, притупились все чувства, и, кажется, я уже не мог бы привязаться к человеку. Я никого не люблю и... уже не полюблю.

Бедная Соня! Как горько ей слышать последние слова Астрова, которого она сама любит вот уже шесть лет… и как больно видеть, как опускается человек, которого она любит, – и знать, что она бессильна его спасти.

3.      Актёр из пьесы Горького «На дне»

Сцена из спектакля «На дне», Театр У Моста

Если Островский писал своего Счастливцева-Робинзона весьма светлыми красками, Горький обрисовал мрачный финал такой судьбы. Его Актёра мы видим среди обитателей ночлежки, на самом дне жизни. У Актёра не осталось даже имени: всё, чем приходится удовольствоваться читателям, – это его сценический псевдоним «Сверчков-Заволжский». Вряд ли можно сказать уверенно, комиком он был или трагиком, ведь доподлинно известно только, что играл он в «Гамлете», но выходил всего лишь в роли могильщика.

Доктора говорят, что организм Актёра отравлен алкоголем, и эту почти поэтическую, не лишённую трагического пафоса формулировку он исступлённо повторяет. Но отравление имеет свои последствия, и первой жертвой этого яда стала память Актёра, что поставило на его работе крест – какой актёр из человека, который не в состоянии запомнить роль? Страннику Луке, который вдруг появился в ночлежке, Актёр прямо-таки раскрывает душу:

«Раньше, когда мой организм не был отравлен алкоголем, у меня, старик, была хорошая память… А теперь вот… кончено, брат! Всё кончено для меня! Я всегда читал это стихотворение с большим успехом… гром аплодисментов! Ты… не знаешь, что такое аплодисменты… это, брат, как… водка!.. Бывало, выйду, встану вот так… (Становится в позу.) Встану… и… (Молчит.) Ничего не помню… ни слова… не помню! Любимое стихотворение… плохо это, старик?»

Этот самый Лука, странник с палкой в руке и с котомкой за плечами, рассказывает Актёру о каком-то далёком городе, в котором есть необычная лечебница. В ней, по словам Луки, не берут денег и только рады, что пьяницы желают излечиться. Актёр загорается этой идеей и слушается Луки, который говорит ему начинать готовиться: перестаёт пить, откладывает деньги на дорогу… Решительно не верит, когда другие обитатели ночлежки пытаются убедить его в том, что рассказ Луки – выдумка. А когда однажды странник исчезает из ночлежки, так и не назвав того города, где Актёру смогут помочь, тот с горя снова начинает пить, а вскоре сводит счёты с жизнью.

Актёр (сидит, обняв руками колени). Образование – чепуха, главное – талант. Я знал артиста... он читал роли по складам, но мог играть героев так, что... театр трещал и шатался от восторга публики...

Сатин. Бубнов, дай пятачок!

Бубнов. У меня всего две копейки...

Актёр. Я говорю – талант, вот что нужно герою. А талант – это вера в себя, в свою силу...

Что ж, если художника следует судить по его же законам, то Актёр определённо был талантлив: он по-настоящему верил в то, что сможет излечиться от яда, которым травил свой организм. Прав ли был Лука в том, что зажёг в нём эту веру, если финал этой линии (да и всей пьесы, ведь гибелью Актёра всё завершается) оказался трагичным? – однозначного ответа на этот вопрос нет.

Не стоит думать, что пьяные герои изобилуют лишь в русской драматургии. Например, в пьесах американских авторов можно встретить очень колоритных персонажей, не устоявших перед зелёным змием.

1.      Брик из пьесы «Кошка на раскалённой крыше» Теннесси Уильямса

Кадр из фильма «Кошка на раскалённой крыше»: в роли Мэгги – Элизабет Тейлор, в роли Брика – Пол Ньюман

Брик – младший сын Большого Па – младший и любимый, хотя старший, Гупер, на первый взгляд гораздо больше похож на кандидата в идеальные наследники: у того образцово-показательная семейная идиллия и пятеро детей (и шестой на подходе). А вот Брик, бывший футболист и позднее спортивный комментатор, имеет проблемы как с женой, которая ему отвратительна, так и с виски.

Причём Брик не пьёт без меры – он считает, что идеально умеет рассчитывать свой предел. Каждый раз выпивая, Брик доводит себя до определённого состояния, до грани. Можно сказать, что он вывел собственную формулу идеального опьянения:

Большой Па. Что, ты не можешь посидеть спокойно?

Брик. Всё жду.

Большой Па. Чего?

Брик (печально). Щелчка...

Большой Па. Что это ещё за щелчок?

Брик. Щелчок в голове, после него наступает покой. Есть определённый предел, до которого я должен дойти, а когда я дохожу до него, раздаётся щелчок, вроде как... или...

Большой Па. Как?

Брик. Как щелчок выключателя, только в голове, свет гаснет, наступает прохлада ночи (глядит, печально улыбаясь) и покой.

Большой Па (свистит от удивления, подходит к Брику сзади и берёт за плечи). Господи, а я и не знал, что тебе так скверно! Потому, малыш, ты стал алкоголиком?

Брик. Именно алкоголиком, папа (Снова наливает виски).

Большой Па. Пока думал о смерти, забыл обо всём. Я и не знал, что мой мальчик спился у меня под носом.

Брик (мягко). Теперь знаешь. Мне сейчас лучше побыть одному и... помолчать.

У депрессии Брика, которая привела его к алкоголизму, свои весомые причины, уходящие корнями в сложнейший любовный конфликт, и выпивка – точнее, доведение себя до «щелчка» – становится для него способом выносить те обстоятельства, в которых он оказался.

2.      Марта из пьесы «Кто боится Вирджинии Вулф?» Эдварда Олби

Постер к спектаклю «Кто боится Вирджинии Вулф» в Театре Наций, режиссёр Данил Чащин

После вечеринки на факультете молодой преподаватель с биологического факультета Ник с супругой Хани поздней ночью приходят в гости к другой семейной паре – дочери ректора Марте и её мужу Джорджу, преподавателю с исторического факультета. Все четверо всё ещё несколько навеселе, и гости оказываются втянуты в какую-то странную игру, которую ведут между собой хозяева дома. Так можно очень коротко (и очень скучно) описать сюжет пьесы, которая в 1963 году могла бы принести своему автору Пулитцеровскую премию, если бы на выбор жюри не наложили вето из-за присутствия в тексте обсценной лексики и сексуальной тематики – в тот год премия в номинации «драматическое произведение для театра» так и не была присуждена.

Хозяйка дома, Марта, много пьёт. Ей 52 года, хоть, согласно авторской ремарке, выглядит она несколько моложе. За ту ночь, когда разворачивается действие пьесы, Марта напоит и своих гостей: Хани даже станет дурно и придётся воспользоваться ванной не по прямому назначению. Однако любовь к выпивке Марты, как и её бесконечные остроумные пикировки с мужем, как и их совместно взращённая иллюзия – лишь попытка скрыть неудовлетворённость, как мужем, так и жизнью в целом. Джордж должен был стать деканом исторического факультета, а затем и ректором – «унаследовать» титул тестя. Но ему удалось всех удивить: вместо продвижения по карьерной лестнице в согласии с точным расчётом жены он написал роман, так возмутивший ректора, что тот запретил его публиковать. Марта недовольна мужем, а вот пришедший в гости молодой, симпатичный и перспективный Ник кажется ей весьма привлекательной мишенью.

Сообразительные читатели пьесы раскрывают главную сюжетную интригу лишь немногим раньше, чем выводит хозяев дома на чистую воду гость: сына Марты и Джорджа, о котором те так много рассказывали, никогда не существовало в реальности. Да, у него совершенно продуманная биография, а в ходе визита Ника и Хани Джордж даже успел своего наследника «убить», но это лишь иллюзия – и кто знает, может быть, дело в том числе в пристрастии Марты к алкоголю в юности?..

Марта. Ха-ха-ха! Дай ребятишкам выпить, Джордж. Что вам налить, детки? Что вы будете пить, хм?

Ник. Хани? Ты что хочешь?

Хани. Не знаю, милый... Может, самую чуточку бренди? «Не мешать – потом не страдать». (Хихикает.)

Джордж. Бренди? Чистого бренди? Это проще простого. (Идёт к передвижному бару). А вам?.. Хм?

Ник. Если не возражаете, мне виски со льдом.

Джордж (наливая стаканы). Если не возражаю? С чего бы это мне возражать? По-моему, не с чего. Марта? Тебе чистого спирту?

Марта. Конечно. «Не мешать – потом не страдать».

Джордж. Мартины вкусы в напитках несколько снизились за последние годы... упростились... приняли окончательную форму. В ту пору, когда я ухаживал за ней... не знаю, то ли это слово... но в ту пору, когда я ухаживал за Мартой...

Марта (весело). Когда ты путался со мной, радость моя!

Джордж (несёт стаканы Нику и Хани). Так или иначе, когда я ухаживал за Мартой, она заказывала черт знает что! Вы даже представить себе не можете. Мы приходили в бар... не в ресторан, а в БАР, где подают только водку, виски, пиво... и знаете, что она делала? Скривит физиономию на сторону, подумает-подумает, и бац! Заказ: коктейль «Александер» с бренди и сливками, коктейль крем-какао с толчёным льдом, джин с лимонным соком, чашу пылающего пунша... ликёры в семь слоёв.

Марта. Как это было вкусно!.. Прелесть!

Джордж. Самые дамские напиточки.

Марта. Эй, где мой чистый спирт?

Джордж (возвращается к бару). Но годы научили Марту разбираться в основных истинах... и она поняла, что сливки годятся для кофе, лимонный сок для пирогов... алкоголь же (подаёт Марте её стакан) чистый, простой алкоголь... пожалуйста, ангел мой... для людей простых и чистых душой. (Поднимает свой стакан.) Пьём за слепое духовное око, за сердечный покой и за цирроз печени. Ну, дружно, до дна.

3.      Беверли Уэстон из пьесы «Август: графство Осейдж» Трейси Леттса

Кадр из фильма «Август», экранизации пьесы «Август: графство Осейдж»

В отличие от Эдварда Олби, Трейси Леттс за свою пьесу Пулитцеровскую премию получил – в 2008 году, когда она уже сезон шла на Бродвее. А в отличие от пьесы Уильямса, где финал означает неминуемую гибель отца семейства, здесь с исчезновения старика Беверли Уэстона, которое оборачивается его добровольным уходом из жизни, всё только начинается.

Пьеса открывается пространным описанием устройства дома – этакого родового гнезда; список персонажей больше напоминает родословное древо… Да вот только связь между его ветвями совершенно истончилась. В этой семье каждый живёт, будто не замечая другого и уж точно не желая замечать его проблем, коих здесь целый ассортимент: это и смертельная болезнь, и разного рода зависимости, и инцест, и супружеская неверность… В распавшейся семейных узах и связях поколений жизнь предстаёт слишком длинной, потому что провести её каждый обречён в своём одиночестве.

Глава семейства, приняв решение прервать мучительную для него жизнь, нанимает для своей будущей вдовы, которая сама умирает от рака, сиделку и произносит монолог, жуткий в своей честности:

«Моя жена пьёт таблетки, а я просто пью. Вот такую сделку мы заключили между собой, точнее, это одна из сделок. Всего лишь ещё один пункт в нашем брачном договоре… надо признать, довольно жестокий. Так что она пьёт таблетки, а я просто пью. Причём я напиваюсь не оттого, что она пьёт таблетки. Но принимает ли она таблетки, потому что я пью? Не знаю, я давно зарёкся что-либо говорить за мою жену. Теперь уже неважно, почему у нас все так сложилось. Суть в том, что моя жена сидит на таблетках, а я пью.

Со временем нам стало довольно обременительно поддерживать какой-то элементарный порядок в нашем типично американском хозяйстве: платить по счетам, делать покупки, стирать бельё, чистить ковры или сортиры… И вот, вместо того, чтобы в очередной раз посыпать голову пеплом в знак признания вины… и дать обет воздержания в слабой надежде как-то выправить курс нашего семейного корабля, я решил положиться на Высшие Силы (поднимает стакан) … и примкнуть к классу работодателей. Мне немного не по себе от такого решения.

Я умею стирать своё нижнее белье… мы всю жизнь делали это сами, я или жена, но теперь мне кажется, что стирка мешает мне пить. «Можно кое-что сказать в пользу трезвости – но очень немногое». Это опять Берримен. Вот поэтому вы здесь».

Зрители ТТ наверняка смогут вспомнить и героев любимых спектаклей, в жизни которых спиртное тоже сыграло свою роль. Это и Виктор Сергеевич Служкин – тот самый географ, который пропил глобус, – и Роберт Локамп, герой Ремарка, спевший в мюзикле по мотивам его самого популярного романа настоящую тоскливую оду рому, и Мармеладов, обнажающий перед зрителями спектакля «Раскольников» своё кредо «пью, ибо сугубо страдать хочу». А 1 марта на «Сцене-Молот» появится ещё и «Пьяный космонавт». Увидеть человека за метафорическим запотевшим стеклом скафандра и попытаться понять, что чувствует человек, когда улетает в свой космос, приглашаем всех, кто соскучился по современной драматургии, драме и монодраме.