Евгений Тейлор признаётся, что многое привнёс в спектакль из кинопроизводства и медиа в аранжировках, в гармонии, в драматургическом подходе. «Роль музыки в пластической постановке гораздо выше, чем в кино. Танец без музыки возможен, но сложен и не настолько выразителен». В большом кино или традиционном спектакле, например, система лейтмотивов ведёт историю, но в «Мы» связь между номерами прослеживается при помощи инструментовки. 

Музыку «Мы» композитор называет эклектикой: смешение танцевальной, где-то даже жесткой электроники, idm-направлений (Intelligent dance music – «умная танцевальная музыка», англ.), глитч, глитч-хопа и оркестровой музыки. «Электроника соответствует строевому, роботизированному миру Единого Государства. Струнная секция, в звучании которой есть легкие оммажи в сторону Шнитке и Стравинского, «отвечает» за любовную линию, внутреннее развитие героев. В том, как эти два пласта стыкуются – где-то дружат, где-то нет – и есть моя концептуальная задумка. К слову, для номера «Праздник правосудия» мы записали хор «Kama cantabile»: живой католический хорал в окружении электронной музыки звучит достаточно необычно, показывая священность и даже ритуальность правосудия в Едином Государстве. 

С музыкальной точки зрения, безусловно, было интересно объединить все самое необъединимое, что только можно придумать. К примеру, использовано очень много фортепиано, но оно звучит не так, как мы привыкли его слышать: оно играет роботизированные партии, как будто компьютер, но звук абсолютно живой. Через такие микроэлементы хотелось создать мир Единого Государства. Намеренно было принято решение не писать ничего «живого», кроме хора, потому что надо было получить электронное звучание». 

Каждого члена команды постановщиков спектакля мы спрашивали, о чём роман Замятина именно для него. Вот что ответил композитор Евгений Тейлор: «Мой подход к написанию музыки (независимо от того, большой ли это спектакль, сериал или личная своя работа) – это подход импрессионистов. Я погружаюсь в историю, проживаю ее, вижу ее, чувствую и выплескиваю это сразу в музыку. «Мы» для меня – это история любви, которая оказалась в заложниках какой-то сюрреалистичной ситуации, история борьбы за понимание себя. И я, как композитор, выступаю посредником между ней, режиссером-хореографом и зрительским ухом. В этом я вижу самую главную суть моей работы».